Город-крепость Адамли-кала стоял на возвышении и был окружен широким рвом, заполненным водой. Через ров был устроен широкий мост из толстых бревен и досок, поддерживаемый толстыми канатами. По этому мосту мог пройти караван верблюдов с товарами из дальних стран, проехать тяжело груженая арба с колесами выше человеческого роста, проскакать отряд всадников с военной добычей после удачного набега на какое-нибудь соседнее государство-крепость, и пастухи-чабаны могли прогнать многочисленную отару овец, если им угрожал набег кочевников, нередко появлявшихся в этих местах, дабы поживиться.
Ворота города пропускали всех, но лишь после восхода солнца. С заходом солнца крепкие ворота запирались па тяжелые кованые засовы, и неусыпная стража несла службу на грозной башне с бойницами. Каждый, кто попытался бы силой войти в город-крепость в неурочное время, был бы встречен тучей стрел, градом камней и даже облит кипящим маслом. Крепость Адамли-кала была неприступной, а ее обитатели были смели и мужественны и могли выдержать долгую и изнурительную осаду. В подвалах и амбарах крепости всегда было достаточно всяких припасов — и зерна, и овечьего сыра, и масла различных растений, степного меда и сушеных впрок фруктов и даже рыбы.
Про богатства Адамли-кала ходили по округе легенды, и казалось, ничто и никогда не угрожает ей и ее обитателям. Но любое, даже самое прочное счастье может рухнуть под ударами судьбы, если того пожелают боги, в честь которых в крепости возносились ежедневно молитвы, возжигался на алтаре красивого храма жертвенный огонь. Чем и когда прогневили обитатели Адамли-кала всемогущих богов, никто уже не узнает, но случилась беда: на землю пришла страшная засуха. Сначала на окружающие поля из пустыни подул горячий ветер и принес песчаную бурю. Земледельцы осенью не собрали со своих полей ни зернышка. В садах, так пышно расцветавших весной, не вызрело никакой сладкой ягоды или сочного фрукта. Однако эту напасть жители Адамли-кала пережили довольно легко: от прошлых урожаев было достаточно зерна в запасе, а табуны коней, стада коров и овечьи отары были все еще многочисленны.
На следующий год опять случилась беда. Весенние и летние ливни оказались такими сильными и продолжительными, что все вокруг было покрыто водой, а некоторые плодородные долины, когда вода спала, превратились в болота. Оросительная сеть — каналы и арыки — оказалась сильно засорённой. Посевы на многих полях были смыты, словно их корова языком слизала. Но и на этот раз жители Адамли-кала пережили тяжелое лихолетье, хотя и с великим трудом дотянули до весны и сумели посеять в надежде уж в этом-то году собрать обильный урожай и избежать голодной смерти.
Однако ни весной, ни летом на землю не упало ни капли дождя и все речки и ручьи совсем пересохли. Земля на полях так высохла, что вся потрескалась, а местами превратилась в камень. И в этом году не взошло ни колоса не только на полях Адамли-кала, но и далеко окрест. Люди стали умирать от голода, и лишь один жадный бай, владелец самых больших земельных наделов и табунов, у которого в закромах оставалось еще немало зерна, наживался на людском горе. Он продавал зерно так дорого, за такую цену, что скоро стал богаче самого падишаха. Но ему все было мало. За мешок зерна ему платили столько, сколько раньше купцы просили за целый караван верблюдов, груженных отборным зерном. За горсть зерна он требовал горсть золота. Те, у кого было еще что-то, платили, а у кого ничего не было, те умирали.
Распродав все без остатка добротное зерно, жадный бай обнаружил у себя еще мешок старого, затхлого, сильно засоренного зерна. Чтобы и его продать, он решил подсушить и провеять его. Взобрался бай с мешком на плоскую крышу угловой башни и стал там рассыпать зерно для просушки и провеивать, радуясь, что продав и эти остатки, станет еще богаче. В это время он не думал о мучениях и страданиях людей, о том, что умирают от голода его сограждане, которые строили и обороняли эту крепость и его самого тоже, вспахивали поля и растили сады на его землях, рыли каналы и орошали землю, не думал о том, что их трудом нажито его богатство. Нет, он видел перед собой в этом засоренном и затхлом зерне еще одну груду золота и драгоценностей. Он никому не доверил провеивать это зерно, боясь, что кто-то голодный, не выдержит и возьмет хоть одно зернышко.
В это время к нему на крышу башни вскарабкался мальчишка и попросил:
— Бай-ата, давайте я нам помогу, а вы мне за это дадите несколько зернышек. Пожалуйста, а то я умру с голоду, как умерли мои родители и братья с сестрами.
— Пойди прочь отсюда, попрошайка, — прогнал его бай и даже пнул ногой, и в этот момент ясное небо, на котором уже столько месяцев не было ни единого облачка, вдруг потемнело. Бог, взиравший с небес на такое жестокосердие, прогневался и решил покарать жадного бая. Блеснула молния, грянул гром, подул сильный ветер и все скрыл в туче песка и пыли. Еще раз блеснула молния, и все стихло. На ясном небе как прежде светило солнце, воздух был неподвижен, и даже птицы, истомленные зноем и голодом, не взлетали с ветвей почерневших от засухи деревьев. Мальчишка, не успевший еще спуститься с башни, увидел, что бай как стоял, так и окаменел. Не поверил он глазам своим, подошел поближе, потрогал байскую руку, халат, — все было холодное, окаменевшее. И шапка, и бильбак — поясной платок, и кожаные ичиги. Дотронулся мальчишка до кучи зерна, которое просушивал да провеивал бай, а оно осталось настоящим, не окаменело.
Торопливо сунул мальчишка в рот несколько зерен, — зерно совсем даже не пахло теперь затхлостью и сыростью, было оно словно только что обмолоченное из нового урожая. Благодаря этому зерну мальчишка остался жив и рассказал потом людям, показывая на окаменевшего бая, как Бог покарал богача за жадность и жестокосердие.
Прошли века, но и доныне среди песчаной пустыни, покинутая людьми, стоит полуразвалившаяся, занесенная песками крепость Адамли-кала, крепость с каменным силуэтом человека на башне, как напоминание всем, что нельзя богатеть на чужом горе, нельзя быть жадным и немилосердным. |
